Провожал, как обычно, ребенка после танцев до дому. Чудушке, так же в порядке вещей, уже на подходе звонит мама и разговор уходит сначала в шутливое "не привести ли с собой гостя", а заканчивается просьбой ее мамы передать мне, чтобы я не шарахалась больше пешком по ночи, ехала на троллейбусе и вообще подумала о своих родителях. Притом, судя по всему, просьба эта была выражена в довольно эмоциональной форме.
Ощутил себя странно. Как минимум потому, что для моих родителей в порядке вещей, когда я возвращаюсь с танцев около 10 вечера, что я иногда могу идти пешком одна поздно вечером, и что если они меня потеряли, они всегда могут мне позвонить, узнать, что я жива и скоро приду, и успокоиться. А еще у моих родителей есть опыт того, когда 14тилетний я гулял в это же время один по менее оживленным улицам уралмаша, возвращаясь с айкидо и не всегда в сопровождении банды парней. Это не значит, что они совсем не переживают, но это значит, что для них это не является такой катастрофой, в условиях которой моя поздняя прогулка была бы серьезной угрозой их психологическому здоровью.

Но думал я про другое.

Я шел легкой походкой, воткнув в уши плеер, удобно положив руки в карманы и вдруг понимал, прочувствовал какое-то спокойствие и равновесие просто от того, что я большая девочка, которой уже 21, у меня есть мягкие "эльфийские" (по ощущениям) сапоги, подвернутые штаны, смешная шапка и огромный шарф. Яркая горнолыжка, рюкзак за спиной и неженственный, но приятно-простой силуэт. Мне легко и приятно идти по вечерней почти пустой улице, заглядывать в окна, смотреть на небо, путаться взглядом в ветках деревьев и думать о своем. Дышать этой еще не наступившей зимой: ее дымком и какой-то весенней влагой. И мне не страшно. Прямо здесь и прямо сейчас мне ровно и спокойно. Оттого, что мне 21 и мне уже не звонят по десять раз с паническим "где ты?", оттого, что мне не страшно идти по темной улице, оттого, что у меня есть этот бесхитростный неженственный образ. Оттого что я иду и я такая, какая я есть. Старше, взрослее, немного мудрее, чем когда-то, немного лучше. И все еще живая внутри, где-то глубоко, глубже, чем когда-то, но еще живая, еще не до конца погасшая. И все еще не слишком взрослая, чтобы ощущать себя маленькой босой девчонкой со взъерошенными волосами, в коротком платьице и с помятой ромашкой в руке. Девочкой, которая всегда оказывается младшей и которую не стесняются звать "мелкая", девочкой, которая может бесхитростно болтаться на шее взрослых мальчиков, ища в них не будущего мужа, а потерянного старшего брата, которая может сдирать коленки, играть в снежки, страдать фигней и смотреть из окна на город, затаив дыхание.

Подобное ощущение возникло этим днем еще раньше. И оно почему-то очень похоже на ощущение "старшего брата" за плечом, а этот брат это весь мир и однажды в жизнь придет человеческое воплощение этого ощущения. Надеюсь. А началось все с песни.

Стояла у окна, смотрела на сумерки, окутанные то ли туманом, то ли смогом, то ли дымком, вдыхала дымок и влагу, смотрела на первые огни, на розовато-сиреневатую дымку, припорошенную снежком, и слушала. И мир плыл как в замедленном действии, прокручиваясь и смешивая внутри разные эпохи.

Не знаю, что меня так дернуло в песне. То ли ассоциация с человеком, у которого ее нашла, и его теплом, то ли просто песня смогла задеть нужную струну. И вот я стала искать, чтобы вставить ее сюда, и неожиданно узнала, что это наши местные ребята. Наши ребята, каверы на которых я видела у Отто Дикс и которых, собственно, через Отто Дикс и нашла. Как будто восьмерка дрисовалась, сошлась.

Жалко, что вселенная явно считает, что мне не надо ее вставлять сюда.